Ксения Розова живёт в подмосковной Лобне, работает при одном из храмов Русской православной церкви. В 2022 году, ещё до объявления мобилизации, пообщавшись с близким человеком, который пришёл из зоны проведения СВО в отпуск, она поняла, что надо и ей что-то делать: «Потому что дальше так нельзя. Потому что нужно как-то побежать».

«Муж моей матери, с которым они прожили около 20 лет, погиб на СВО. Погиб героически и был захоронен со всеми воинскими почестями в «Пантеоне защитников Отечества» в Мытищах. Есть у меня и ещё один родственник, кадровый военный, который зашел туда с 24 февраля. Мы нашего верховного главнокомандующего поддержали. Сама идея решить вопрос с Донбассом таким образом показалась нам правильной. А с учетом того, что там находились близкие люди, оставаться «чуть-чуть в стороне», было, наверное, невозможно.

Честно говоря, мы люди – максимально далёкие от всей этой военной истории, мы вообще люди мирные. А тут – попадаешь в какую-то параллельную реальность. И когда ты в неё попадаешь, дороги назад уже нет! Потому что понимаешь: если в принципе ничего не изменится, то эта параллельная реальность придёт сюда, рано или поздно она придёт к тебе. Она доберётся. И мы это видим сейчас на примере Курска и Белгорода. Все это страшно! Поэтому быть в стороне нельзя! Другой Родины, других близких у меня, у нас нет.

Я абсолютно обычный человек, мать-одиночка, без каких-то особых возможностей. И я просто пошла в народ. Буквально. В 2022 стала звонить всем знакомым, спрашивать. Началось  с самого минимума. Садилась за руль и – по храмам, просила, рассказывала.

Если честно, в успех я даже не верила. Но постепенно что-то да как-то стало складываться.  Приходили люди, отзывались предприятия. Когда дело Богоугодное, когда делаешь его с душой, всегда находятся и друзья, и друзья друзей, и просто люди, которые готовы откликнуться. Низкий поклон и спасибо каждому, кто проявил участие! Мы делаем большое общее дело!

Я – просто человек, который консолидирует, собирает и доставляет то, чем помогли люди и предприятия.

В итоге что-то из того, что было нужно в первый раз, мы собрали. Оставался вопрос доставки. Это сейчас с этим всё более-менее ясно, а в 2022 году там было дикое поле. Что делать? Как доставить? Если в то время там ещё и связи как таковой не было. Даже сложно было «ловить». Если честно, я и не представляла, куда мы едем. Просто сели и поехали. За рулем я всегда сама. Никому его не доверяю. 

Самые частые поездки были в 2022-2023 годах, и в первой половине 2024-го. Потом уже чуть реже, потому что сейчас работают уже другие способы доставки. Если я что-то везу, то только такое, что с доставкой не отправишь. А в те годы приходилось возить – «примерно все». 

Когда едешь, понимаешь, что всегда есть вероятность где-то запнуться и не вернуться.  Помню, однажды, – это была одна из первых поездок, ещё в 2022-м, – в кабине мы вдвоём с Ириной, которая мне и подруга, и троюродная сестра одновременно, за окном – южная темень, под колёсами – скорее «направление», чем дорога, ни связи, ни навигации нет, и вдруг – впереди блокпост. Снижаем скорость, подъезжаем ближе, протираем глаза и… от страха покрывается потом не только наша одежда, но и спинки сидений: флаги – не наши, а украинские. И к нам уже приближаются мужчины в камуфляже и с оружием. «Вы кто? Куда движетесь?»  А я со страху: «А вы кто?..» На наше счастье быстро выяснилось, что ребята на блокпосту – наши, а флаги украинских подразделений – это трофеи. Такого облегчения, такой радости мы, наверное, не испытывала никогда. Когда осознали, как легко можно было уехать… в никуда.

Бывали у меня ситуации, когда машина начинала выходить из строя, и я не знаю, каким чудом я оттуда вообще выбиралась. За пять минут этого не расскажешь. Это три года жизни.

Три года… За это время многое изменилось. Футболки, трусы, носки, тушенка – всё это, скажу честно, сейчас уже не совсем актуально. Почему? – Потому что в 2022-м армия была ещё не окопана, война ещё не стала, скажем так, позиционной. Сейчас – наладилось, хотя не скажу – «везде», потому что я до сих пор наслышана о том, как парням местами тяжело.  Понятно, что мы уже не возим конфеты – они их купят сами. Понятно, что мы уже не возим кофе, – там уже есть варианты его найти. Мы уже сконцентрировались на самом главном, возим только то, о чем нас просят: техническое оборудование, транспорт… «Нива» сама себя не купит и не привезет. Или средства РЭБ, связь, «птички», электромотоциклы и т.д.

На СВО нельзя «зафиксироваться» в каком-то одном месте. Фронт собирает, объединяет, он приводит тебя к разным людям, знакомит с ними. В итоге я могу сказать, что на фронте я встретила огромное количество совершенно уникальных людей. С совершенно удивительными биографиями. Это люди, которые встали в штыки в 2014 году. Это люди, которые пережили украинский плен и могут рассказать об «украинстве» не понаслышке. Не то, что услышали с экрана телевизора, не россказни из головы, а то, что пережили, прочувствовали сами. Это люди, которые, можно сказать, поднимали Донбасс.

Отдельная история – священники РПЦ. У меня с ними были совместные поездки, миссии. Мы возили, например, подарки детям Донбасса. Возили именно в «красную зону». Люди и сегодня живут там, в прифронтовой полосе: Кременная, Рубежное, Северодонецк... Для этих детишек мы и собирали несколько лет подряд миссии с подарками. С подарками, которые там нужно развозить, потому что в одном месте «толпу» никто не собирает.

Два раза я брала с собой свою дочь. Хотя это было очень рискованно, страшно. Но Илария вообще с 2022 года помогает мне всё сортировать и грузить, пишет письма, переживает за ребят и за Родину.А это были поездки, в которых участвовала пусть и небольшая, но группа: батюшка и наши дети. Мы были в военном госпитале, посещали раненых, и моя дочь, как и дочки отца Александра, работала в госпитале: грузили гуманитарку, выполняли поручения , помогали ухаживать на добровольных началах. Мою дочь вместе с девочками наградили медалью «За помощь фронту». 

Дети воспринимают всё немножко по-другому. Они воспринимают всё буквально. Самый главный эффект от такой поездки – ребёнок перестает быть равнодушным, как многие его сверстники сейчас. Перестаёт, когда понимает, когда видит, что есть другие дети: дети, у которых на фронте погиб отец, у которых снарядом убило бабушку, которые просидели долгое время в подвалах – без света, без воды, которые пережили и наступление, и отступление, и всё что угодно. У них другие глаза, у них другой взгляд на жизнь, другие жизненные ценности. И моя дочка понимает теперь, как ценно то, что мы имеем здесь. Ей уже не чужды такие вещи, как сострадание, сочувствие, желание помочь. Наши дети съездили туда, и просились снова. Но теперь уже к этому не готова я. Больше их туда, конечно, не возьмет никто. Просто потому что изменилась ситуация. С дронами и прочими летающими аппаратами. 

Но всё равно, если для нас эти поездки, в каком-то смысле слова – «военный туризм»: приехали, увидели и уехали, то дети на Донбассе в этой «красной зоне» живут, и их там далеко не одна тысяча человек. Для них и артобстрелы, и прилеты всевозможных дронов-камикадзе, и опасность каких-то сбросов, и жизнь в разбитых домах, где нет отопления, где электроэнергия то есть, то нет – это реальность каждого дня. Эти дети там живут! Мало того, они еще умудряются учиться. 

Там совершенно, на мой взгляд, героические учителя. Мы посещали школу №2 в городе Рубежное. В ней нет отопления, украинцы разбили последнюю котельную. В привычном для нас понимании школа не работает. По понятным причинам. В ней в принципе опасно  собирать детей, но процесс обучения учителя всё-таки организовали, хотя могли бы этого и не делать. Я считаю, что это – настоящий подвиг.

Я продолжаю туда ездить. Продолжаю – как частное лицо. Помогаю сама и в кооперации с батюшкой храма, в котором работаю. Но, видимо, всё-таки обладаю я каким-то авторитетом среди близких, знакомых, друзей и их друзей. Знаете, это как раньше было – «честное купеческое», когда достаточно было слова, чтобы тебе поверили. Так, к счастью, получается и со мной: есть уже какие-то предприятия, которые знают меня, а я знаю их. С ними мы как-то и работаем. Впрочем, «работаем» – это сильно сказано. Скорее: помогаем совместно. То есть если я к ним обращаюсь, они меня слышат и отзываются. К тому же ребята из зоны СВО присылают им грамоты, благодарности, видео и все остальное. То есть они знают, что в зону СВО я езжу реально. 

У меня от Минобороны – четыре награды. Есть у меня и ряд грамот от военных госпиталей, от различный армейских  подразделений…

Никакие благотворительные фонды я не регистрировала. 

То, чем я занимаюсь, – это просто зов души, это любовь к Родине, это любовь к близким. Для меня основная задача – чтобы мой близкий человек  вернулся с этой войны. Желательно – здоровым, целым и невредимым. И – с Победой. Так что всё – ради этого».